Башня, что возвышается над Невским проспектом и звонким ударом часов оповещает горожан о времени суток, была построена по указу императора Павла. Уже более сто лет не утихает легенда, будто в самом её верху живёт призрак архитектора Кёнеля, безутешно тоскующего о своём прошлом. 

Изначально Башня Думы, построенная под руководством архитектора Джакомо Феррари в начале XIX века, возводилась как сигнальная каланча. 

Особое внимание прогуливающихся по Невскому проспекту она привлекает из-за своих часов, которые ещё с тех далёких времён стали освещать по ночам главную артерию города. Первый механизм прослужил около 80 лет, а когда его сменили, призвав для этого часовых дел мастера Фридриха Винтера, то заключили с ним суровый договор: если часы вдруг начнут отставать более чем на две минуты в месяц, то мастер подвергнется штрафу. То ли Винтер был так уверен в своём шедевре, то ли ещё по каким причинам, но договор был не только заключён, но и ни разу не был нарушен: впервые часы остановились только в 1986 году, и-то в результате хулиганства некоего гражданина, отвинтившего гайку. 

Функции сигнальной башни несколько упразднялись с наступлением 1839 года, когда башня стала одним из звеньев самой длинной в мире линии оптического телеграфа Петербург — Варшава. Телеграф помог связать Зимний дворец с Царским Селом, Кронштадтом, Гатчиной, а также с Вильно и Варшавой, что стало по тем временам настоящим прорывом в науке. Однако с середины XIX века и по 1920-е годы, когда в обиход вошёл электрический телеграф, башня вновь стала использоваться как пожарная каланча. 

Как и все места в Петербурге, имеющие богатую историю, Думская башня также может похвастать любопытной легендой: поговаривают, что в ней живёт призрак архитектора Александра Кёнеля, который перестраивал здание Думы в 1913-1914 годах. Автор здания цирка Чинизелли надстроил к Думе четвёртый и пятый этажи, чем существенно изменил облик здания, вызвав недовольство горожан и волну возмущений в прессе. Поговаривают, что Александр Кёнель так расстроился, что до конца дней не смог найти себе покоя и по сей день бродит внутри башни и тяжело вздыхает о том, как можно было получше перестроить здание.